Home

    ДИССИДЕНТ

А.И.Муратов

 

С разрешения автора


   
"Кто имеет уши слышать, да слышит!"
Св.Матфей. гл.11,ст.15
   
"...чего ты хочешь от Меня?
Он сказал: Господи! чтобы мне прозреть."
Св.Лука. гл.17,ст.41
     
Да, Валентин Федорович Турчин, безусловно, диссидент. Или, что то же самое, - инакомыслящий. Или - еще проще - он человек, осмеливающийся называть белое белым, а черное черным. Всегда. Даже тогда, когда подавляющее (а точнее - подавленное) большинство его сограждан было не в состоянии позволить себе роскошь имея уши - слышать, имея глаза - видеть, имея язык - говорить. Из-за страха? Нет, полагает Турчин, скорее из-за ИНЕРЦИИ СТРАХА.
 
Впервые брошюра "Инерция страха", написанная доктором физико-математических наук В.Ф.Турчиным, появилась в самиздате в 1968 году. Восемью годами позднее довольно широкое распространение среди диссидентов получила уже не брошюра, а созданная на ее основе книга под названием "Инерция страха. Социализм и тоталитаризм ". Однако самиздатовские тиражи никогда не были особенно большими и рано или поздно оказывались у следователей КГБ. И потому не удивительно, что все же мало кто из так называемой мыслящей публики сумел прочесть эту работу в "застойные" годы. Удивительно и постыдно другое: по сей день в СССР авторами концепции "перестройки" называют кого угодно, но не тех, кто готовил ее на самом деле. И, скажем прямо, -  не в условиях наибольшего благоприятствования.
   
Перечитывая "Инерцию" сегодня, поражаешься как много угадано в ней событий, как много предвидено их последствий. Иной раз даже закрадывается фантастическая мысль: а не используют ли время от времени какой-нибудь из изъятых органами экземпляр на самом-самом верху в качестве учебного пособия? Дай Бог, чтобы так. Но совершенно точно известно, что книга эта так и не дошла до массового читателя - по крайней мере в нашей стране. И именно по этой причине я счел своим долгом сделать хоть что-нибудь для ознакомления соотечественников и с "Инерцией страха" и, главное, с ее автором, некогда советским, а ныне крупным американским ученым-кибернетиком, профессором Нью-Йоркского университета Валентином Федоровичем Турчиным. В моем распоряжении - старая выцветшая за последние 15 лет самиздатовская фотокопия книги и магнитофонная запись интервью. Оно датировано августом 1990 года. Наш разговор состоялся вскоре после приезда В.Ф.Турчина в СССР для участия в научной конференции. Интервью же, главным образом, касалось не компьютерно-кибернетических проблем, а всего того, о чем размышлял когда-то мой собеседник в брежневско-сусловско-андроповской Москве. Впрочем, иногда мы выходили за эти рамки.
  
Итак, слово В.Ф.Турчину.
 
- Причина того, что я стал диссидентом? Склонность к философии. Я вдруг понял, что рано или поздно умру. Это довольно страшная мысль. Если ею проникнуться, то чувствуешь себя как бы обреченным, потому что не так уж важно - разница чисто количественная - пройдет до момента смерти 70 лет или 7 дней. Ощущение приговоренности все равно остается. Я это почувствовал - помню абсолютно точно - когда мне было десять лет. Немцы в то время наступали на Москву, а мы были в нескольких километрах от линии фронта, в Долгопрудном. Решение, которое я тогда нашел для себя, было чрезвычайно простым, но оно избавляло от неприятных мыслей: когда я вырасту, то стану настолько умным, что решу проблему бессмертия.
   
Правда, с самого начала у меня была и более разумная идея. Она состояла в том, что умру не я, а некто, который получится из меня через много-много лет. Где-то я вычитал, что клетки организма человека обновляются каждые семь лет. Ну а раз умирать не мне, то чего беспокоиться?
   
Постепенно точка зрения на возможную форму бессмертия стала более реалистичной.
 
Воля к бессмертию - это тот рычаг, используя который можно побудить человека стать более ответственным, более мужественным в борьбе за основные человеческие права и ценности.
 
"У меня нет иллюзий: мой конфликт не только, и пожалуй даже не столько, конфликт с властями, сколько конфликт с обществом. Это не конфликт интересов и не конфликт взглядов. Я хочу примерно того же и смотрю на вещи примерно так же, как люди круга, к которому принадлежу. Это - конфликт ценностей. Но именно система, иерархия ценностей: ЧТО мы считаем более, а ЧТО менее важным - определяет в конечном счете наши поступки; и от нее зависит, оказываемся ли мы с большинством или попадаем в отщепенцы, диссиденты... Все новое бывает сначала в меньшинстве. В конце концов и доказательство теоремы зарождается в одной голове прежде чем стать признанным фактом. Для меня   диссидентство - часть моей жизненной задачи, как и научная работа".

("Инерция страха", 1976 г.)

    
ВОПРОС: - Но все же как случилось так, что для Вас, человека, не представляющего себе свою жизнь вне науки, оказалось возможным пожертвовать ею ради подписания нескольких политических писем? И какая здесь связь с представлением о бессмертии?
    
- Насколько я помню, первое письмо, которое я подписал, было в защиту Гинзбурга в 1967 году. А потом был математик Есенин-Вольпин. Его сажали в психушку за высказывание неортодоксальных взглядов. Потом что-то еще и еще... Была целая кампания. Говорят, мол, это общие слова! Нет, вовсе не общие!
  
Для меня вопрос был вполне конкретный: подписать или не подписать, попытаться что-то сделать, чтобы восстановить справедливость, и следовательно, сделать шаг к объединению людей в борьбе за элементарные права человека, или не подписывать и остаться в стороне, и по моему убеждению, лишиться права на бессмертие. Мне даже кажется, что разделение между теми, кто решает внести свой вклад в развитие общества, и теми, кто не решает, определяется наличием или отсутствием интуитивного, может быть не всегда четко основанного, ощущения того, что совершая доброе дело ты каким-то образом приобщаешься к бессмертию. Иногда это доброе дело требует известного риска, отказа от некоторых своих обычных ценностей.
  
"Я стал все реже и реже вступать в спор на политические темы, а потом и вовсе прекратил это занятие. Я убедился в том, что даже небольшие различия в остатках мировоззрения в большей степени влияют на поведение человека в обществе, чем все социально-политические дискуссии. Логика не поможет убедить человека сделать нравственное усилие, если он не знает, зачем он живет, или знает, что живет не за этим. За критическими высказываниями таких людей я различал знакомые до тошноты очертания кукиша в кармане, а в каждом рассуждении невозможно было не видеть, что оно построено по столь же знакомым законам логики самооправдания. Я понял, что необходим синтез моих общественных воззрений с представлением о смысле жизни. которое раньше казалось мне сугубо личным делом. Без синтеза была пустота, а в пустоте тела движутся по инерции безостановочно. Мне стало ясно, что книга об инерции страха, которую я задумал, должна быть, по существу, книгой о мировоззрении...
   
Я надеюсь, что тот, кто ощущает необходимость целостной системы взглядов, прочтет мою книгу с интересом. Мировоззрение, к которому он идет или пришел, будет в чем-то совпадать с моим, в чем-то от него отличаться. Но в одном я уверен. Любое целостное мировоззрение, способное увлечь человека, определить для него смысл жизни, будет антитоталитарным, оно будет побуждать человека к активному вмешательству в общественную жизнь. Ибо наша жизнь унизительна и абсурдна. Она отнимает смысл у всего, к чему прикасается, а прикасается она ко всему. Какой бы род деятельности вы не избрали - науку ли, искусство, производство товаров или воспитание детей или любой другой - вы постоянно убеждаетесь, что в попытках сделать нечто значительное тоталитаризм снова и снова преграждает вам дорогу, и если вы в самом деле хотите что-то сделать, то вы вынуждены будете вылезти из скорлупы своей узкой профессии. (Мальчики и девочки! Не слушайте своих родителей, когда они поучают вас расхожей мудрости тоталитарного человека. Они хорошие люди, но искалеченные годами страха и унижений. Они хотят вам добра, но учат как лишать жизнь смысла...)."

("Инерция страха", 1976 г.)

 
ВОПРОС: - А чему учили родители Вас, Валентин Федорович?
 
- Я рос в семье сугубо беспартийной. Отец мой, Федор Васильевич Турчин,  происходил из полукрестьянской, полумещанской семьи. Он очень любил  математику, но решил, что служить народу следует либо на медицинском поприще,  либо на земледельческом. Выбрал для себя, однако, последнее, дабы, как он  вспоминал уже будучи профессором агрохимии и подтрунивая над самим собой, не  учить проклятую латынь. Именно он, отец, дал мне понять, что происходит вокруг. Так что никаких иллюзий насчет того, где и как мы жили, у меня не было с детства.
   
Как ни странно, отец не угодил в лапы ЧК-НКВД-ГБ.
 
"Когда умер Сталин, я принадлежал к тому меньшинству молодых людей, которые радовались его смерти, хотя ни их лично, ни их родителей почти не коснулись репрессии. (Я говорю "почти не коснулись", потому что родителей не арестовывали, а по тогдашним   масштабам все остальное выглядело терпимо. Но моя мать - из   раскулаченной середняцкой семьи. В молодости ей пришлось  скрывать свое "происхождение", живя из-за этого в постоянном  страхе перед разоблачением. Моя бабка, мать матери, не только  лишилась хозяйства во время коллективизации, но и была   свидетельницей страшного голода на Украине, когда целые села  вымирали просто потому, что "народная власть" отобрала у них  весь хлеб до зернышка. Я помню, как незадолго перед смертью в  1945 году она сказала мне о Сталине: "Если бы я могла, я  задушила бы его вот этими руками". Руки у нее, хотя она и  прожила последние пятнадцать лет в городе, оставались крестьянскими, описания которых я читал в русской и западной литературе:темные от солнца и ветра, со вздутыми жилами и суставами...)".

("Инерция страха", 1976 г.)

 
- В диссидентство я втянулся постепенно. Для меня, надо сказать, оно началось в 60-м году, когда я вернулся из Венгрии. В то время я занимался изучением рассеяния медленных нейтронов в твердых и жидких телах, работая в Физико-энергетическом институте в Обнинске. И так случилось, что впервые в жизни мне представилась возможность побывать за границей: командировка! Это было время, когда стали приоткрывать крышку секретности. Первые шаги хрущевской оттепели.
 
Венгрия - хоть и "социалистическая", и "народная" - все-таки невероятно отличалась от Советского Союза. Что ни говори - это была Европа! В Москве, сами понимаете, ты не можешь, идя по улице, вдруг решить зайти в кафе - выпить чашечку кофе, взять пирожное... Этого не бывает! Допустим даже, что отыщешь кафе. Но оно либо будет закрыто на ремонт, либо там очередь, либо кофе нет. А мы - нас трое поехало - ходим себе по Будапешту и видим бесчисленное количество кафе, в каждом из которых для тебя и кофе, и приветливые улыбки венгров... Удивительно!
 
Но не удивление, а настоящий шок мы испытали, когда недели через три нашего пребывания в Венгрии мы попали в так называемый  "Русский клуб", в эдакое заведение, предназначенное для совграждан, командированных за рубеж. Из мира доброжелательности мы угодили в мир мрачной подозрительности: все врозь. Кто-то угрюмо тычет вилкой в котлету, кто-то прячет глаза в газету,    кто-то, наоборот, изучающе смотрит на тебя: кто? откуда взялся? В общем, все, как дома.
 
Когда я вернулся в Союз, то эти свои впечатления изложил в заметке, которую дал в нашу институтскую стенгазету. Ее   редактор, Володя Морозов, кстати, мой соученик по МГУ, заметку взял и поместил в очередной выпуск. Вот тут-то и разразился настоящий шторм: Турчин, мол, облил грязью все советское, оболгал свой народ и всю социалистическую систему вдобавок. Кто позволил? Кто напечатал? Морозов? Но Морозов быстро сориентировался и сказал, что нарочно поместил мою статью, не  стал ее запрещать, чтобы раз и навсегда вывести меня на чистую воду, чтобы все видели, какие у меня антисоветские настроения.
 
Само собой разумеется, на меня было заведено "Дело" в КГБ (о чем я узнал немного позднее), и не могло быть уже и речи о том, чтобы пускать меня в загранкомандировки. Но это, конечно, пустяки.
 
"Страшным результатом сталинского террора было не только   физическое уничтожение людей, но и дегуманизация оставшихся в  живых, потеря ими человеческого облика. В той или иной степени этот процесс затронул каждого, а благодаря взаимодействию между  поколениями повлиял и на молодежь, не заставшую сталинских  времен. И самое печальное, что мы привыкли к этому, смирились с этим, нашу исковерканную психику принимаем за норму.
 
Когда бандит наводит дуло револьвера на безоружного человека, тому на выбор предоставляется только две возможности: подчиниться или умереть тут же на месте. Никто не может осудить того, кто подчиняется на таких условиях. Но вот бандита нет. Не пора ли принимать человеческий облик?
  
Мы так привыкли к массовой, систематической лжи, что считаем ее не только вполне дозволенной, но даже как будто совершенно естественной и необходимой для поддержания общественного порядка. Мы считаем вполне нормальным говорить дома и с друзьями одно, а на людях совсем противоположное, и мы учим этому своих детей. Нам нисколько не стыдно проголосовать на собрании за решение, которое мы считаем неправильным, и тут же, выйдя из зала, поносить это решение. Мы не считаем позором и предательством не выступить в защиту несправедливо обвиненного товарища. Порой совесть требует от нас сущего пустяка, но мы отказываем ей и в этом. Мы трусливы и беспринципны...
    
Многие представители научной интеллигенции укрываются за гениально простой отговоркой: это не мое дело; мое дело - наука,  все остальное меня не касается, и я буду делать что угодно, лишь бы мне не мешали; так я принесу максимальную пользу обществу... Это философия коровы, которая умеет давать молоко и готова давать его кому угодно...
 
А что сделаешь? - говорит другой интеллигент. - Кругом ложь и подлость. Высунешься - стукнут, только и всего. Ничего не изменится, разве только в худшую сторону. Нет, уж лучше сидеть да помалкивать...
 
Убеждение, что ничего сделать нельзя, необходимо ему для самооправдания. Когда побеждают силы разума и добра, он только пожимает плечами; но зато каждый раз, когда берет верх зло и невежество, он не упускает случая позлорадствовать.
 
     - Вот видите! Я же говорил! Я же предупреждал!...
 
Есть еще теория, которую можно назвать "Сама пойдет...".
  
Да, можно просто ждать. Можно упасть в воду, и даже не барахтаясь ждать, пока тебя вытащат. Возможно, что в конце-концов и вытащат - свет не без добрых людей. А возможно, что и не вытащат: не потому, что не захотят, а потому, что не смогут...
 
Есть еще много отговорок, помогающих интеллигенту уклоняться от поступков, которых требует совесть. Высокопоставленные говорят, что вот-де хорошо "простым людям" - им нечего терять. "Простые люди" говорят: хорошо высокопоставленным - их не тронут. Один как раз заканчивает диссертацию, другой не хочет "подвести" начальника, третий боится сорвать заграничную командировку. Молодой считает, что он слишком молод, старый, что слишком стар..."

("Инерция страха", 1976 г.)

 
ВОПРОС: - Извините, Валентин Федорович, а Вам-то было что терять?
(Этот вопрос, откровенно говоря, не был мною задан В.Ф.Турчину  во время интервью, но можно предположить, что ответ был бы таким:
- У меня была интересная работа в ИПМ АН СССР, куда меня пригласил академик Келдыш. И я ее потерял. А через какое-то время и вообще был лишен возможности зарабатывать деньги.
В конце 60-х годов мною был создан алгоритмический метаязык РЕФАЛ, позволяющий решать на компьютерах многие важные задачи теоретической физики и математики. Но мои работы практически не  публиковались.
Предложенная мною эволюционная теория и по сей день не дошла до русскоязычного читателя, так как книгу "Феномен науки", в  которой она была изложена, запретили к изданию. Ее опубликовали   в США и Японии).
  
- Так случилось, что я был поставлен перед дилеммой: эмигрировать или садиться за решетку. И по-видимому, надолго. В КГБ меня предупредили, чтобы я не ждал трехлетнего срока по 191-й статье, что мне гарантирована 70-я (семь лет плюс ссылка). Я очень не хотел уезжать, главным образом, потому, что тогда РЕФАЛ-группа, т.е. созданная мною школа из молодых математиков,   могла бы распасться без руководителя. Это был очень существенный  момент, который заставлял меня много думать. Но... Садиться в тюрьму? В этом тоже я не видел особой пользы. Я бы там просто не выжил. Десять-двенадцать лет неволи... Нет, для меня это трудно. Даже не трудно, а невозможно.
   
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
 
Ты теперь обут и одет,
ты у Келдыша нынче в фаворе,
вот заполнишь с полсотни анкет,
и поедешь за синее море.
 
Ты поедешь в Бомбей и в Домбай,
распахнется любая дорога,
только лишнего ты не болтай,
и вопросов неясных не трогай.
    
Этой песней сотрудники теоротдела обнинского Физико-энергетического института провожали своего товарища и коллегу, новоиспеченного доктора ф.м.н. Валентина Турчина в "стекловский" институт к самому Келдышу. И что же? Как ни странно, все сбылось. Уехал-таки за синее море. Но, правда, вопреки предостережениям и "лишнее" болтал и в каждом неясном вопросе пытался докопаться до сути. Вот и уехал. Но, правда, вопреки собственной воле.
   

НЕЯСНЫЕ ВОПРОСЫ:

 
КАК ПЕРЕЙТИ ОТ ТОТАЛИТАРНОГО ОБЩЕСТВА К СВОБОДНОМУ?
 
- В свое время в "Инерции страха" я предлагал следующее. Для  того, чтобы плавно, по возможности без срывов, идти от  тоталитарного общества к свободному, нужно было от однопартийной  системы перейти не к многопартийной, а к беспартийной. То есть,   путем расширения компартии, включением в нее более передовых  людей и идей, чем до тех пор, внести туда тот плюрализм, который  необходим современному обществу, и постепенно превратить эту  партию в некую систему, которая позволила бы общаться между собой разным группам и течениям. Иначе говоря, идея заключалась в создании по сути нуль-партийного общества (или что то же самое - общества с бесконечным количеством партий).
  
"В условиях Советского Союза требование многопартийной системы - это путь революции. Не только вооруженный захват власти ведет к   революции; крутая перемена структуры власти - это тоже  революция, и она вряд ли обойдется без массового насилия,  особенно в условиях многонационального государства. Если   вообразить, что в СССР вдруг с завтрашнего дня вводятся основные  демократические свободы и обычная для демократических стран   система свободной конкуренции между политическими партиями, то  КПСС, такая как она есть сегодня, скорее всего не удержит  власти. Это ясно всем: и руководству КПСС, и сторонним наблюдателям; это и является причиной того политического тупика,  в котором мы находимся. Демократия отождествляется со свободными выборами в условиях многопартийной системы, что в свою очередь практически отождествляется с потерей власти правящей  бюрократической иерархией. Отсюда панический страх бюрократии перед всякой формой демократизации, перед всяким обменом идеями и информацией. Требование элементарных прав личности рассматривается как призыв к свержению власти, к революции.
   
Существует ли нереволюционный путь демократизации? Я думаю, что существует. Путь реформ означает, с моей точки зрения, прежде всего четкое разграничение борьбы за власть и борьбы за идеи и отказ от борьбы за власть в пользу более успешной борьбы за идеи. Это означает отказ от требования многопартийной системы на ближайший обозримый период - тот период, который потребуется, чтобы укоренились основные права личности. А так как в перспективе целесообразность многопартийной системы по меньшей мере сомнительна, то многопартийность надо вообще снять с повестки дня...
 
...Чему же нас учит исторический опыт России?
Для движения по пути реформ необходимы два условия.
 
Во-первых, должно существовать серьезное общественное давление на власть в пользу реформ. Общество, которое раболепствует перед властью, порождает, с одной стороны, тиранию, а с другой стороны - разрушительный экстремизм, большевизм. В России всегда не хватало сочетания твердости с умеренностью. Пока мы не научимся этому, мы будем бросаться из одной крайности в другую, вместо того, чтобы неуклонно продвигаться вперед.
 
Во-вторых, необходимо, чтобы власть перестала бояться реформ и научилась их вовремя проводить. Хорошо известно, что такая политика не ослабляет власть, а укрепляет ее... Стабилизация тоталитаризма - путь к катастрофе. Окостенение и загнивание не может продолжаться вечно; рано или поздно, под влиянием какой-то  внешней или внутренней причины должно произойти разрушение такого общества, а это будет ужасно. Слепой страх перед движением мысли, сопротивление политической и экономической либерализации ведут в пропасть. Роковым образом власть в России повторяет ошибки династии Романовых... Не то погубило Романовых, что они дали "слишком много" свободы. Свободы было хотя и больше, чем сейчас, но - скажем прямо - не так уж и много. В других странах было несравненно свободнее, и - ничего. Погубила Романовых неспособность в о в р е м я проводить необходимые реформы, погубило отчуждение между государством и передовой частью общества. Возникло специфически русское явление - интеллигенция, образованный слой общества, находящийся в конфликте с государством... И вот теперь мы видим, что советское государство идет по тому же самоубийственному пути, который привел к гибели царское государство (ах, если бы только государство!)."

("Инерция страха", 1976 г.)

   
- Я предлагал правительству начать либерализацию страны, раскрепощение людей, не разрушая сразу существующих структур, постепенно, так, чтобы не допустить, грубо говоря, гражданской войны.
Роль КПСС должна была, по моему мнению, заключаться в финансировании и организации обмена мыслей при общем согласии относительно того, к чему должно развиваться общество. А должно оно развиваться к системе, которую я назвал социалистической.
   
ЧТО ТАКОЕ СОЦИАЛИЗМ?
   
- Я определяю его как явление культуры, а не экономики. Для классификации общественных строев, мне кажется, надо рассматривать тот механизм, на основании которого происходит интеграция людей в единое целое, в общество. Я различаю следующие три формации.
 
1. Рабство - интеграция происходит путем физического принуждения.
2. Капитализм - интеграция происходит вследствие экономического принуждения: необходимо эффективно работать.
3. Социализм - интеграция происходит на уровне культуры, то есть, на уровне духа и сознания людей.
 
Что же касается конкретно существующего в СССР "социализма", то  это просто комбинация рабства, в первую очередь, и государственного капитализма. Социализма у нас гораздо меньше, чем в любой западной европейской стране.
   
"Если выбирать краткую формулировку того, в чем состоит  варварство марксистско-ленинской формы социализма, то можно сказать просто: механическая социальная интеграция. Основные негативные черты марксизма-ленинизма отражены в ней: экономический детерминизм, принижение роли духовной культуры, ставка на "революционное" насилие. Эти черты - результат поспешного и неквалифицированного использования некоторых аспектов науки 19-го века; они напоминают о френологе, который пытался изменить психологические наклонности пациента, выравнивая шишки в одних местах черепа и образуя шишки в других местах. Механическая интеграция не может привести к другому обществу кроме тоталитарного, это насильственное сдавливание, спрессовывание людей... Попытка осуществлять интеграцию организованных систем начиная не с верхнего, а с нижнего или среднего уровня иерархии управления, в частности, с экономического уровня в случае социальной интеграции, - это кибернетический абсурд, уродство. Это как если бы вздумали объединить десять рабочих в одного "большого рабочего", связав их руки в одну "большую руку", а ноги - в одну "большую ногу". Другой образ - весьма поучительный - создан Маяковским в стихах, которые дети в Советском Союзе заучивают наизусть в школе.
 
Партия -
                     рука миллионнопалая,
сжатая
                   в один
                                    громящий кулак.
 
Рука человека с ее пальцами, свободными от взаимного давления и управляемыми из общего центра - мозга, являет собой пример кибернетической интеграции. Это рука, которая может делать операцию на сердце и играть на фортепьяно. Кулак - это символ механической, тоталитарной интеграции. Он способен лишь громить, разрушать, уничтожать. Тоталитаризм - это миллионпалый кулак, занесенный над  миром".

("Инерция страха", 1976 г.)

 
- Под термином "социализм" иногда понимается чуть ли не все, что есть нехорошего в истории человечества. Я говорю о статье Шафаревича "Социализм", которая в свое время меня очень удивила. Я не ожидал от человека с математическим образованием, крупного ученого такой алогичности, такой явной подтасовки фактов.
 
"Шафаревич обнаруживает у социалистов готовность пожертвовать собой для достижения провозглашенной высшей цели. Черта эта - вполне общечеловеческая, и свойственна отнюдь не только одним социалистам, но почему-то именно у социалистов Шафаревич расценивает ее как проявление инстинкта смерти и "пафос гибели". Приводя замечание Энгельса о неизбежности охлаждения Земли, Шафаревич и здесь усматривает никак не "плоды работы научного ума, вынужденного склониться перед истиной, как бы сурова она ни была", но проявление инстинкта смерти. В тот же котел идет убеждение Мао, что "гибель половины населения Земного шара была бы не слишком дорогой ценой за победу социализма во всем мире". Затем ставка делается на теорию Фрейда, что инстинкт смерти является одной из двух основных сил, определяющих психическую деятельность человека. А дальше логика такова:
 
"И социализм, захватывающий и подчиняющий себе миллионы людей в движении, идеальной целью которого является смерть человечества, - конечно не может быть понят, если не допустить, что те же идеи применимы и в области социальных явлений, то есть что СРЕДИ ОСНОВНЫХ СИЛ, ПОД ДЕЙСТВИЕМ КОТОРЫХ РАЗВЕРТЫВАЕТСЯ ИСТОРИЯ, ИМЕЕТСЯ СТРЕМЛЕНИЕ К САМОУНИЧТОЖЕНИЮ, ИНСТИНКТ СМЕРТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА".
 
Я все-таки думаю, что инстинкт смерти (если он и существует) здесь ни при чем. Разрушительные и тоталитарные аспекты социализма, которые мы наблюдаем в истории, представляются мне не ядром этого явления, а его оболочкой, шлейфом, который можно и обрубить, если понять его происхождение. Каково же ядро социализма? Я утверждаю, что оно имеет ту же природу, что все великие религии, давшие начало великим цивилизациям прошлого и настоящего. Социализм - религия будущей глобальной цивилизации, той цивилизации, которая рождается сейчас в муках."

("Инерция страха", 1976 г.)

 
ЧТО ТАКОЕ РЕЛИГИЯ?
  
- Каков бы ни был метафизический аспект той или иной религии, ее реальное действие на массы людей состоит в том, что она приносит некое представление о бессмертии. И опирается на него. Само слово "религия" происходит от латинского корня, означающего "связывать". Речь идет о связывании индивидуума с Богом, со Вселенной, с Эволюцией.
  
Что же касается различных представлений о бессмертии, то я бы назвал следующие четыре.
  Метафизическая форма - это классическая религия, когда бессмертие основано на представлении о двойственной реальности, о потустороннем мире, о Боге. Я полагаю, что эта форма неприемлема для большинства современно мыслящих людей.
 
Творческая форма. Она выражена Вергилием и Пушкиным. "Я памятник воздвиг себе нерукотворный...".
 
Биологическое бессмертие - это такая же простая для понимания идея, как и трудно осуществимая. Вряд-ли она достижима в чистом виде.
    
Кибернетическая форма бессмертия основана на том, что, в сущности, душа человека, то есть  наши знания, мысли должны быть инвариантны относительно смены материала. Должны быть  какие-то возможности сохранить продукт высшего уровня человеческой деятельности. Должно произойти углубление и завершение метасистемного перехода от человека к обществу, т.е. к практически бессмертному единому сверхсуществу.
   
("Согласно В.Ф.Турчину понятие метасистемного перехода - это понятие кибернетики - науки о связях, управлении и организации в объектах любой природы. Метасистемный переход - это  возникновение метауровня как нового уровня управления. Автор выявил ряд закономерностей  в явлении метасистемного перехода. Одна из них - "закон разрастания предпоследнего уровня",   указывающий на резкое возрастание общей массы подсистем управляемого уровня, - помогает   обнаружить сам факт метасистемного перехода. Возникающая управляющая система может иметь разную природу: либо может быть структурным образованием, как правило, того же типа, что и подсистемы предыдущего уровня (как, например, нервная система живого организма), либо может быть функциональной системой, способом функционирования (как, например, мышление человека или программа для компьютера)."

(Из отзыва А.В.Климова на книгу В.Ф.Турчина "Феномен науки")

   
- Чисто эволюционно, создание такого синтетического существа, в принципе бессмертного, обладает преимуществом перед разрозненными индивидуумами, каковыми мы сейчас являемся. Ибо обмен информацией, который сейчас происходит между нашими мозгами, чрезвычайно несовершенен. Он происходит только через физические структуры языка -  звукового, письменного, - любого. Между тем, мы уже приближаемся к такому уровню развития технологии нашего взаимопонимания, что рано или поздно станет возможным прямой обмен информацией между мозгами. Но это случится только при том условии, что человечество поставит перед собой такую цель. Оно может и не поставить. Так, в Америке существунет множество людей (так называемых "фундаменталистов"), которые воспринимают религию как незыблемый свод церковных догматов: "Бог создал человека таким, каким создал!". Они страстно возражают не только против генной инженерии, но и против применения противозачаточных средств: нарушение воли Божьей! Конечно же, если быть на таких позициях, то человечество должно застыть в том виде, в каком оно сформировалось ко времени восшествия Христа на Голгофу. Если же дать человечеству развиваться, то эволюционно возникшие общества-сверхсущества неизбежно должны будут освоить космос. Вот мы то и дело говорим о космосе, но разве не понятно, что человек, такой, какой он есть сейчас, - мотылек-однодневка - пленник Земли. Нам необходимо бессмертие в масштабе Вселенной.
 
Мы не готовы ответить сейчас на вопрос, что же такое душа. Но я убежден, что думать о том, к чему мы стремимся, надо сейчас, не ожидая того момента, когда мы станем лучше  понимать, что означает это слово, потому что это как раз и необходимо для того, чтобы  когда-нибудь его понять. Мы не знаем деталей, мы не знаем сегодня, каким образом физический обмен информацией будет связан с нашими внутренними переживаниями, но мне кажется, что со временем мы будем знать все больше и больше о нашем собственном мозге, о взаимоотношении между тем, как ощущаем мир "изнутри" и тем, как воздействуем на него "снаружи".
   Надо думать о далеком будущем для того, чтобы понимать как выжить сегодня.
Даже если исходить из оптимистической гипотезы, что тоталитаризм при смерти - а я оптимист в этом смысле - то все же существуют глобальные экологические проблемы, которые надо решать, имея представление о перспективах развития человечества. Все возрастает и возрастает угроза состязания между населением различных регионов планеты за природные ресурсы. Земля маленькая и она больна. В Космос же могут выйти наши потомки, если они будут, в моем понимании, бессмертными. И поэтому перед каждым человеком сегодня стоит трехзначный выбор: содействовать эволюции, препятствовать ей или просто ничего не делать, зарывшись в яму, как суслик.
  
"Эволюционный тупик ожидает человечество не только на пути отказа от интеграции, но и на пути такой интеграции, когда в жертву ...приносится творческая свобода. Процесс социальной интеграции никогда не протекал так бурно и так явно, как сейчас. Современная культура глобальна. Современные государства - это огромные механизмы, имеющие тенденцию все более жестко регламентировать поведе ние каждого гражданина, навязывать ему извне его потребности, вкусы, мнения. Поэтому сейчас мы лучше, чем когда бы то ни было видим основное противоречие социальной интеграции: противоречие между необходимостью включить человека в систему, в непрерывно консолидирующееся целое, и необходимостью сохранить его как свободную творческую личность... Как совместить движение по пути интеграции с движением по пути свободы? От того, сколь успешно будет реализована эта проблема, зависит будущее человечества - зависит, есть ли у человечества будущее...
  
Вероятно, физическая интеграция породит качественно новые, высшие формы надличностного сознания, и это будет процесс, который можно описать как слияние душ отдельных людей в Единой Высшей Душе. Всечеловеческая Высшая Душа будет, в принципе, бессмертна, как  бессмертно, в принципе, человечество. О соотношении между индивидуальным сознанием и всечеловеческим сознанием можно только гадать, но представляется вполне возможным, что физическая интеграция индивидуумов явится разрешением извечного противоречия между человеческим разумом и смертью.
 
Пока это противоречие не разрешено, единственной формой бессмертия, о которой мы можем всерьез говорить, является бессмертие нашего вклада в Великую Эволюцию Вселенной. Воля к так понятому бессмертию всегда была движущей силой в творчестве людей, стоявших в своем мировоззрении на научных позициях...
  
Во всех этих рассуждениях мы должны помнить, что различие между знанием и волей сохраняется, оно неустранимо. Если человек не может или не хочет совершить необходимого волевого акта, то никакая наука, никакая логика не заставит его принять Высшую Цель, ощутить свою ответственность за Великую Эволюцию. Обывателя, твердо решившего жить рабом обстоятельств и довольствоваться своим убогим частным идеалом, не возродит ничто,   и он бесследно сойдет со сцены. Кто не хочет бессмертия, тот и не получит его.
 
С учетом всего вышесказанного, я называю социализмом - тем социализмом, который я принимаю и готов проповедовать - религиозно-этическое учение, провозглашающее Высшей Целью человека неограниченную социальную интеграцию при обеспечении и развитии творческой свободы личности...
  
В традиционных религиях идея интеграции предстает в спиритуалистческом облачении, как единение в Боге...
  
Переход от спиритуализма к научному методу - это метасистемный переход, ибо последний включает в себя критический анализ всякого словоупотребления и всяких форм организации опыта, в том числе и спиритуалистических. Следовательно, этот переход - шаг по пути Эволюции, и он необратим. Социализм является прямым наследником великих религий прошлого, это единственная великая религия, возможная в век науки."

("Инерция страха", 1976 г.)

  
ВОПРОС:- Неужели Вы могли предполагать, Валентин Федорович, что найдете собеседников в высших эшелонах власти откровенно тоталитарного государства? Что Вас захотят услышать? Что попытаются понять? Это почти невозможно и сегодня, а тогда, в 60-е - 70-е годы...?
  
- Когда меня допрашивали в Калуге, то полковник-гэбист сказал, что, мол, ваша книга "Инерция страха" была у нас встречена с большим интересом и активно обсуждалась. Думаю, что он не врал.
 
Так что "слышимость" была не такая уж плохая. Я, например, не сомневаюсь, что наше письмо - Сахаров, Турчин, Медведев - было внимательно прочитано наверху.
   
ВОПРОС:- Что это было за письмо?
    
- Оно было написано в 1970 году по моей инициативе. Его идея была в том, чтобы обратить внимание правительства на необходимость радикальной либерализации и демократизации общества, без чего экономике страны угрожал полный развал. Изложив суть в виде общих положений, я понес текст Сахарову. По правде говоря, сам я, не будучи академиком, не собирался его подписывать. Было бы лучше, весомее, если бы это письмо подписало человек двадцать солидных ученых, членов Академии наук. Андрею Дмитриевичу идея понравилась, но он сказал, что сильно сомневается, что найдет хотя бы одного академика, а не то, что двадцать, который бы рискнул поставить свою подпись под такой бумагой. И оказался прав. Недели две он искал союзников среди ученых с академическими званиями и не нашел. Тогда он предложил - ведь дело-то нужное!- письмо все равно послать по назначению, дополнив его перечнем конкретных мер, необходимых для начала процесса демократизации. Эту работу он взял на себя, в результате чего в письме появилось около двадцати пунктов - предложений по реорганизации политической системы страны. А подписали мы его втроем: Сахаров, я и Рой Медведев.
Как бы то ни было, я уверен, что идеи, изложенные в письме, дошли до сведения первых лиц партийно-государственного аппарата.
    
В КГБ мне говорили: мы, мол, понимаем, что писали вы с наилучшими целями, но необходимо с политической точки зрения опубликовать теперь протест против использования вашего письма антисоветскими элементами на Западе, они неверно его толкуют, иначе наша общественность вас не поймет. Я отвечал, что общественность все поймет, если сможет  прочесть текст письма в наших газетах.
 
Само собой разумеется, в советской прессе того времени никогда не публиковались демократические идеи диссидентов.
  
"Я хочу предложить следующий примерный план демократических реформ, который намеренно выражен не в терминах конкретных законодательных актов, постановлений правительства и т.п., а в общих терминах, и является поэтому скорее схемой мероприятий, чем их конкретным планом...
  
1. Прекратить судебные и психиатрические преследования за обмен информацией и идеями, за критику общественной системы и власти; за проповедь религиозных убеждений и за изъявление желания покинуть страну. Обеспечить гласность всех открытых судебных заседаний...
    
2. Объявить амнистию всем политическим заключенным, то есть УЗНИКАМ СОВЕСТИ в определении Международной Амнистии. Это определение таково: люди, подвергаемые какому-либо физическому принуждению либо из-за своих религиозных или политических убеждений, либо из-за своего этнического происхождения, цвета кожи или языка, при условии, что эти люди сами не применяли насилия и не призывали других к применению насилия...
    
3. Отменить предварительную цензуру печати и других средств массовой коммуникации.
 
4. Разрешить свободный обмен людьми и информацией со всеми странами мира. А именно:
 

-

разрешить свободный выезд за границу и возвращение в страну;

-

разрешить свободную продажу газет, журналов и книг;

-

прекратить произвольное задержание писем и других материалов, посылаемых по почте за границу и из-за границы;
- прекратить глушение радиопередач;
Во всех указанных видах обмена акты запрещения или изъятия  могут приниматься только по решению открытого суда.
 
5.Вместо существующей у нас комедии "выборов" из одного кандидата, ввести выдвижение   нескольких кандидатур на каждое место при выборе во все государственные и партийные органы.
 
6.Разрешить все ассоциации граждан, не пропагандирующие насилия и не имеющие статуса политической партии, и предоставить им возможность нормального функционирования. В частности, разрешить ассоциациям иметь свои, независимые от правительства и партии печатные органы и средства размножения. Свободная печать необходима современному обществу."

("Инерция страха", 1976 г.)

   
ВОПРОС:   "Родина". Как Вы определяете это понятие?
   
- Как страничку в своем букваре.
 
- И все?
 
- Да нет, о чем тут говорить! В 46 лет пересаживаться на чужую почву - это значит никогда к ней полностью не прижиться. Об этом нет и речи. Эмигрант остается эмигрантом. Он как бы связующее звено между двумя странами, которое полносью не принадлежит ни одной из них.  Не слишком приятная ситуация. Правда, она имеет свои преимущества: познание двух культур  вместо одной. Но все-таки, если бы можно было этого избежать - я оттягивал эмиграцию до самого последнего времени, до того, как тюрьма стала неизбежной - я бы ни за что не уехал.
 
ВОПРОС:- Человек как индивидуум и его Дело - с большой буквы. Что, на Ваш взгляд, важнее?
   
- Это вопрос выбора между либеральной и религиозной концепцией. В последнее время мир движется в сторону либерализма, в сторону Человека. А полюс "Дела" скомпрометирован такими личностями, как Ленин, Сталин, Хомейни.
 
Либеральная концепция, то есть человек представляет из себя ценность сам по себе, независимо от его роли в обществе, - она принесла много благ и преобладает по сей день в философии западного мира. Эта концепция сделала общество более гуманным, позволила освободиться ему от диктаторов и тиранов, которые во имя Дела жертвовали жизнями людей. Сейчас, как мне кажется, имеет место некий максимум либерализма, и он еще какое-то время продержится, пока мерзавцы вроде Саддама Хусейна, который на днях напал на Кувейт, еще будут существовать. Но развитие мира происходит волнообразно. И я предсказываю, что приближается виток, на котором вес либеральной концепции будет уменьшаться, а религиозной - увеличиваться.
   
Религия - в широком толковании слова - очень необходима сейчас. Я рассуждаю как системный аналитик. Индивидуалистической концепции недостаточно для того, чтобы организовать стабильную эволюционизирующую систему.
 
ДЕЛО В.Ф.Турчина. В чем состоит его смысл сегодня, через много лет после того, как была отправлена в архив соответствующими службами папка с такой же надписью: "Дело В.Ф.Турчина" - компромат на председателя советского отделения правозащитной организации "Международная амнистия", друга и сподвижника А.Д.Сахарова, на такого же, как он,  неустрашимого вольнодумца? Какие проблемы волнуют нью-йоркского профессора? Входят ли в их число те, которые беспокоят его бывших сограждан?

Судя по ответам на эти вопросы,- да, входят и беспокоят.

 
- "Русофобия" Шафаревича? Ну что я могу сказать? То же самое, что всякий нормальный человек. Это просто за порогом всякой критики. Однако недооценивать опасность, исходящую от сторонников национал-шовинистической "Памяти" нельзя. При параличе власти может произойти взрыв бандитизма. Достаточно нескольких процентов погромщиков, чтобы они в обстановке пассивности всех остальных смогли терроризировать население.
  
- Будущее СССР? Империю восстановить не удасться. В этом у меня сомнений нет. Да наверно, никто и не захочет ее восстанавливать, потому что империя в наше время - это абсурд с точки зрения социально-экономической. А относительно того, будет ли построено в России нормальное общество с рыночной экономикой, то я оптимист. И жизнь подтверждает этот мой постоянный оптимизм даже в большей степени, чем можно было бы ожидать.
 
- Существует ли связь между моими философскими представлениями и конкретной научной   деятельностью? Безусловно! Она из них вытекает. Сейчас я работаю вместе с математиками Клифом Джозлином и Фрэнсисом Хейлигеном над созданием современной системы философии.
В отличие от предыдущих, наша не претендует на завершенность, она будет динамичной. Наш подход основан на кибернетичесой концепции о метасистемном переходе как основном кванте эволюции мироздания. Иначе говоря, мы разрабатываем принцип построения гносеологии,   онтологии и этики с помощью эволюционного кибернетического подхода. Идеи многих людей   будут сведены воедино:от общих философских принципов на верхнем уровне системы до тех, которые касаются более узких отраслей знания - при продвижении вглубь. Для создания и развития такой системы необходимы разветвленные компьютерные сети.
  
На этом можно было бы и закончить несколько необычную "презентацию" давно написанной и по сю пору неизданной у нас книги, а также представление советскому читателю ее автора,  если бы не оставался еще один факт, о котором просто невозможно не упомянуть.

Дело в том, что все эти долгие годы, в течение которых наше общество успешно "застаивалось" и несколько менее удачно "перестраивалось", равнодушно забыв о своих изгоях  (а по сути - героях) - таких, как В.Турчин и Ю.Орлов, В.Буковский и Ю.Галансков и  многих-многих других, в Москве продолжала свою научную деятельность группа   математиков, называвших себя "РЕФАЛ-компанией". Конечно же, речь идет о той самой, за  судьбу которой так опасался ее создатель и руководитель перед вынужденным "выдворением из пределов". Но, как оказалось, напрасно. Разбросанные по различным НИИ - отраслевым и академическим - они находили время собираться вместе на регулярные семинары, чтобы обсуждать "РЕФАЛ-проблемы" - текущие и стратегические. И хотя связи с "шефом" практически не было, его Дело не умирало. Научная школа В.Ф.Турчина сохранилась. На Родине. Несмотря ни на что. И даже, судя по интересу, который сейчас проявляют устроители международных научных конференций в США, в Дании и у нас в стране к работам "рефальцев", эта школа начала приносить плоды. Несмотря ни на что. Очевидное - невероятное.


  
  Алексей Муратов, "Диссидент", Российский независимый исторический и правозащитный журнал "Карта", г. Рязань, N 13-14, 1996, стр. 73-80.

Home

Новости

Автор

История

Документация

Приложения 

Форумы

Рефал-сайты